Атеисты бывают разные…
У меня есть знакомый атеист, который соблюдает Рождественский пост.
Эка невидаль, ухмыльнется кто-то. В наше время, когда православные реалии стали частью мейнстрима и к посту многие относятся как к особой диете, «проверенной традициями», никто уже не удивляется, что о начале поста сообщают в светских выпусках новостей, а модные рестораны предлагают особое постное меню. Однако тут речь не о гастрономии. Мой знакомый не то что не афиширует, что именно он ест в период с 28 ноября по 7 января, но и смущается, если кто-то случайно обратит на это внимание.
Мой знакомый — в самом деле атеист. Из той их породы, которую я очень люблю.
Атеисты, как известно, бывают разные. Есть, например — и их, похоже, в обществе больше всего — просто те, кто очень не любит Церковь, и неважно, начитался ли такой человек бульварной прессы и скандальных материалов про часы, нанопыль и монахинь-людоедок или более-менее серьезных книг по религии и истории — величина его багажа познаний о Церкви не влияет на его коренное нежелание когда-нибудь переступить ее порог или даже отнестись к ней без неприязненного предубеждения.
Такие очень любят, по поводу и без повода, спорить с верующими, зачастую агрессивно, набор используемых ими штампов и слоганов нам всем хорошо знаком. В этой, так условно скажем, категории есть люди самые разные, и во что конкретно они веруют на самом деле — не суть важно, все они чаще всего «не отрицают, что Бог или что-то такое есть», и настоящими атеистами их не назовешь.
Есть еще атеисты — люди, любящие науку и ее достижения. Ее философию, так называемый «научный взгляд на мир», поставившие себе, вместо Бога, крайней духовной и смысловой планкой и выше этой планки не поднимающиеся, то есть попросту этакие позитивисты, в википедийном значении слова. Общаясь с ними, испытываешь легкое умиление, словно говоришь со своим прапрапрадедушкой, человеком 19 века, современником Маха и Авенариуса, радостно уверенным, что электричество и радио дадут человечеству счастье и бессмертие.
В быту такие люди достаточно терпимы — точнее, доброжелательно-равнодушны — к инакомыслящим, но такого же отношения требуют и к себе. В разговоре, узнав, что их собеседник — священник, они делают вежливое выражение лица, сквозь которое иногда глаза их проблескивают ироничным огоньком: «Ну всё понятно, служитель культа!…», но нападать впрямую на Церковь и вообще говорить откровенно о вере как своей, так и собеседника, они считают неприличным. Вера для них — вкус, а о вкусах не спорят по умолчанию, это неполиткорректно.
Именно от общения с такими остается ощущение, словно прислушался к теплому, исполненному уютных интонаций, голосу в метро, объявляющему остановки. Впрочем, если они достаточно серьезно увлечены наукой, от них можно узнать массу полезной информации, и еще эти люди, как правило, остроумны (например, от кого-то из них я услышал не лишенное правды выражение, которое нередко цитирую при случае: «Говорить с необразованным православным креационистом об эволюции — все равно что играть в шахматы с пингвином: как бы хорошо ты ни играл, пингвин заберется с ногами на доску, опрокинет фигуры, нагадит и будет считать себя победителем»).
Фото: Liviel, photosight.ru
Наверное, можно выделить и еще какие-то подвиды атеистов — мой взгляд, как и всякая попытка классификации, весьма условен и несовершенен. Но мой знакомый относится к совсем особой породе людей. Я не знаю даже, «порода» ли это — вспомним слова Мандельштама: «Не сравнивай — живущий несравним»… Это люди, глубоко болеющие Богом, точнее, Его отсутствием.
По какой-то причине они Бога не встретили, не узнали, почему-то они отрицают Его — но на это пустующее место они не могут, не дают себе права поставить ничто другое. Они знают, какой-то неведомой глубиной сердца, тайной высотой своей личности, что это пустующее место — таково, что к нему не подходит ничто в мире, на этом престоле не может стоять ни один идол.
Отрицая существование Бога, они исполняют жизнью своей Его заповедь о нетворении кумира, и, встречая таких людей, я понимаю, почему в римской империи «атеистами» называли христиан.
Честно глядя на жизнь, эти люди видят и чувствуют и ценность и красоту мира и человека — и невыносимость зла и тления, эту красоту проницавших и отравивших, и личностно мучаются этим всем. Одним из таких был, например, Ницше, за свою честность и подлинность заплативший подлинную, страшную, иовскую цену…
Когда приближается Рождество, мой знакомый начинает поститься (так он делает и Великим постом), объясняя мне, что это «здравое и полезное дело», но по лицу его видно: тут не просто забота о теле, происходит что-то касающееся духа, внутри он как-то собирается, глаза светятся по-новому, и свет этот немного печален и тревожен…
Как он относится к грядущему в мир Младенцу? Уверен в одном: неравнодушно. Какие-то есть у него с Христом личные отношения. А какие именно… приступит человек, и сердце глубоко, кто, кроме Бога, эту глубину ведает, потому я и не пристаю с разговорами. Захочет, будет нужно — сам заговорит…
Меня он в эти дни при встрече всегда поздравлял так, немного неуклюже: «С праздниками зимы вас!» И я знаю, что эта фраза — искренняя (и вовсе не в русле современной индифферентной «веротерпимости» , стремящейся кастрировать живое и нивелировать Истину…) А потому сердечно отвечаю: «И вас также!»
Сочельник. До первой звезды
В глухой ночи рыдает атеист:
Нет Бога, словно не было, исчез,
Ушёл послушно, канул в никуда,
Но вот Его отсутствие — во всём!
Невидимые миру, эти слёзы,
Морозные и ясписные, всходят
Созвездий россыпью в небесной черноте.
В глухой ночи рыдает прихожанин,
Уставясь в мириады звёзд, в бессильи
Одну из них, избрав, назначить первой,
Чтобы закончить бесконечный пост.
pravmir.ru
