Прот. Анатолий Ненартович

Существует в повестке дня нашей церковной жизни один вопрос, на обсуждение которого никогда не хватает времени — это собственно и есть вопрос нашей церковной жизни. Не материально-технической, не общественной, а именно церковной. В 90-е нужно было думать, как возродить храмы, в нулевые — как их покрыть золотом, теперь вот — как справиться с интернет-врагами. Одним словом, все время как-то не до него было.

Поэтому я благодарен отцу Павлу Великанову за то, что среди всех этих пусек и Энтео, он своейпубликацией начал куда более важную дискуссию о формальном подходе к исповеди. Ну, а косвенно и ко всем таинствам.

Хотя, по-моему, другого подхода сложно ожидать, если даже начало церковной жизни для большинства начинается с профанации Таинства Крещения. Последнее время меня постоянно мучает один неотвязный вопрос: «Кого мы крестим?» И все чаще я прихожу к выводу, что если период оглашения сравнивать с беременностью, то крестим мы мертворожденных…

Это все больше напоминает какой-то зловещий конвейер. Но душа не может подвергаться такой фабричной обработке — она всегда требует «ручной», филигранной работы священника. И это, конечно же, касается и исповеди, и брака, и других таинств.

Конечно, в таком случае некоторым придется отказать в крещении, но, может, и не стоит крестить всех подряд? За последние десятилетия мы крестили миллионы людей. Теперь они танцуют на амвоне, спиливают кресты, поливают Церковь грязью в СМИ. В этом контексте известная поговорка «Зачем нам враги, если у нас такие друзья» звучит с каким-то ехидным сарказмом.

Разумеется, если перестать крестить всех, некоторые будут возмущаться. Но кого в результате этого конфликта мы боимся потерять? Церковных чад? Прихожан? Отнюдь. Вот, например, в Гродненской епархии мы ввели в практику обязательные «экзамены» на знание Символа Веры и «Отче наш» после собеседований для желающих креститься или венчаться. И через некоторое время посыпались возмущения: «Да вы что там, совсем с ума посходили?! Мы вам деньги платим, а вы нас сверх того какому-то христианству учить вздумали!». Поэтому еще раз: кого же мы боимся потерять? Того, кто к нам и так не принадлежит?

Единственное, что в данном случае можно потерять священнику, так это часть зарплаты. Хотя мне известны общины, которые нормально существуют и берут за требы только добровольные пожертвования. Но дело не в этом. Можно, конечно, в качестве доводов в пользу этой практики начать приводить примеры, когда люди жертвуют больше в тех храмах, где нет списка рекомендуемых пожертвований, но мне кажется, решение обозначенной проблемы не заключается в поиске аргументов, которые бы рационально убедили нас.

Фото Сергея Склярова photosight.ru

Ведь, на мой взгляд, эта проблема (и я сейчас говорю не только о крещении) заключается в том, что нам не хватает решимости. Порой нам не хватает решимости в противовес «бабушкам» изменить какую-нибудь устоявшуюся приходскую, но не совсем адекватную традицию. Перестать например, исповедовать во время Литургии. Боясь попасть в такую немилость прихожан, некоторые священники всю жизнь едят блины с лиц покойников, чтобы гарантировать им рай. Но это делает нас заложниками ситуации, которую мы сами допускаем: ведь непонятно в таком случае, кто для кого является учителем.

Но самое главное — нам зачастую не хватает решимости поверить Богу. Поверить в то, что если мы откажемся от «тарифов» за таинства, то не умрем с голоду, что если мы не будем крестить всех подряд, то наши храмы не опустеют, что все те люди, которых мы не крестили, не будут оставлены Божественным промыслом, что если мы наложим епитимью, то она не отвратит человека от Церкви.

Я всегда в таких случаях вспоминаю историю с Авраамом. Тогда в Уре Бог предложил ему по сути кота в мешке — идти с насиженного места, основываясь только на одном обещании, не подкрепленном никакими гарантиями и страховыми полисами. Иногда мы якобы боимся за других, чтобы исполняя предписанное, не навредить людям, но и Авраам наверняка боялся за Исаака, однако же связал его для жертвоприношения по предписанию Божиему.

Одним словом, дай Бог всем нам такой решимости, какая была у этого великого праотца. Ну и, конечно же, рассудительности.Кто-то назвал ее важнейшей добродетелью. Хорошо ведь известно, куда могут привести благие намерения; порой желая вскочить на коня, можно перепрыгнуть ему через голову…