Фото: alimero.ru

У нас в посёлке жила семья, муж с женой, обоим где-то под сорок, и двое их детей: девочка лет семнадцати и мальчик, порядка десяти. Она была на виду, держала небольшой продуктовый магазинчик. В церковь они не ходили. Одно время он попивал, но одумался, говорят, жену любил, боялся потерять. Он ездил на «девятке», а жена – на подержанной иномарке. Как-то сломалась у Татьяны машина, и её отогнали на ремонт в соседний с нами городок.

Через пару дней в обеденный перерыв он заехал к ней на работу, и они вместе отправились её забирать. Машину вёл муж. Пока стояли и ждали на красный свет светофора, что как раз рядом с тамошней церковью, их машинку сзади слегка стукнули, и она выкатившись на перекрёсток, угодила под грузовик. Татьяна сидела рядом с водителем, не пристегнувшись ремнём безопасности, и по инерции вылетев через лобовое стекло, сильно ударилась об асфальт и погибла. Правда, сразу после аварии она ещё дышала, и сердце билось вполне исправно. Говорили, будто её можно было спасти, «скорая» вовремя доставила её в больницу. Но то ли никого из хирургов не оказалось на месте, то ли главная наша российская беда вмешалась, и не позволила скальпелю попасть туда куда нужно, и женщина умерла прямо на операционном столе.

Татьяну многие знали, и, я слышал, любили. Потому и не удивился, когда увидел как много людей пришло в храм на отпевание. На её мужа было страшно смотреть. Он даже ходил как робот, не сгибая ног в коленях и шаркая, точно старик. В дни похорон мне с ним удалось поговорить. Я сказал ему, если она тебе дорога знай, что любовь не умирает и просил молиться о жене, и ещё держать себя в руках, ни в коем случае не позволять себе снова начать пить. Теперь он единственный в семье кормилец, и для своих детей папа и мама в одном лице.

- Докажи свою любовь к жене заботой о детях, — говорил я ему, — ей это будет в радость.

Он клятвенно обещал исполнять всё, о чём я его просил. После похорон я его уже больше не видел.

И ещё я обратил внимание. Несмотря на то, что проводить Татьяну в последний путь пришло очень много людей, потом в поминальных записках я почти не встречал её имени. Выходит, пришёл народ на поминки, поел, попил, а потом взял и вычеркнул человека из памяти. На отпевании плакали, а во время сорокоуста я один её и поминал.

Месяца через три случайно узнаю, муж Татьяны, распивая на берегу возле речки с друзьями, вдруг решил покончить с собой. Мол, чувство вины замучило. Пошёл и нырнул вниз головою. Речку нашу в половодье воробей вброд переходит, так что бедолага просто свернул себе шею. Слава Богу, позвонки сломались так, что поддались лечению, но всё равно, с полгода он провалялся на больничной койке, и долго потом ещё не работал.

Фото: biografik.ru

Об этой беде мне рассказала его дочь, та пришла помолиться о матери, смотрю, а пальтишко на ней совсем не по сезону. Подошёл к ней. Спрашиваю:

- А живёте на что?

- Я работаю, батюшка.

Она устроилась в детский сад музыкальным работником. Зарплата, конечно, маленькая, но благо, бабушка делится своей пенсией.

- А пальто, или куртка зимняя, хоть что-нибудь тёплое у тебя есть?

Девочка пожимает плечами:

- Мама хотела купить, не успела.

Сколько было у Татьяны друзей, а о детях её никто не вспомнил. Так горько стало, представил, что передо мной не кто-то человек мне чужой, а мой собственный ребёнок, перебивающийся впроголодь. Пошёл, вывернул карманы, собрал всё, что было, и отдал ей.

- Купи себе что-нибудь тёплое. И вообще, приходите, не стесняйтесь. Уж чем-чем, а едой и одеждою мы вам всегда поможем.

Слёзы.

На следующий день её бабушка подходит ко мне в храме и громко так шепотом:

- Никогда, слышите, никогда больше так не делайте! Мы не нищие и в вашей помощи не нуждаемся!

Предложил придти домой, пособоровать неудавшегося самоубийцу. Отказался. Разговаривать со мной не хочет. Теперь во всех его бедах виноват Господь Бог. Словно не он за рулём сидел, а Христос его машиной рулил. Раз авария случилась возле церкви, значит, Бог и виноват. А если бы Татьяна погибла возле пожарки, то виноватым был бы, министр МЧС. А то, что убить себя собирался, так это всё от великой любви.

Любовь. В машине радио включишь. По всем каналам или про курс доллара, или про любовь. И так весь день. Домой приедешь, тебе по телевизору под эти же песни ещё и танцуют. Какую книжку, журнал не возьми – самое частая тема «любовь». Всё это, конечно, красиво, но я вот что думаю: нет на земле любви, не земная это птица. Слишком высоко она парит, и мало кто с ней пересекается. Годами наблюдая в храме за людьми, я всё чаще и чаще прихожу к этому выводу.

Ушел человек из жизни, родные плачут. Думаешь, эти точно станут приходить на панихиды. Ведь если над мёртвым телом так убиваются, то о бессмертной душе непременно побеспокоятся. Но боль утраты когда-то притупляется, и до храма доходят единицы.

Давно замечаю, дети, если и зайдут помянуть родителей, то за редким исключением, всего-то раз, другой. На каждом отпевании я прошу не забывать о любви, этом единственном чувстве, что полагая начало на земле имеет продолжение в вечности. Точно не слышат.

Мужья о жёнах, и, наоборот, за редким исключением, почти не молятся. Если много лет прожили вместе, будут страдать тосковать, но в церковь почему-то не идут.
Помню одного пожилого мужчину, который после смерти жены, приходил на все литургии и панихиды все сорок дней. На моей памяти это был единственный человек, который так молился о своей любимой, больше я таких случаев не знаю. Земные чувства обычно заканчивается краем могилы, а любовь продолжается в вечности. Сейчас они оба упокоились у нас на кладбище под одним общим памятником. Бывая рядом, всегда подхожу к их могиле. Разве можно пройти мимо тех, кто любит?
А если супруги молодые, и вместе пожили всего ничего, то порой забывают ещё до сорока дней. Смотришь, две-три недели прошло, а уже с другой живёт. Всеми силами стараясь забыть ту, о которой обещал мне молиться всю жизнь.

Иоанн, апостол Любви, говорит, что Бог есть любовь. А если нет в тебе благодати, то и любви в тебе нет, и быть не может, как бы ты ни доказывал обратное. Любовь, как и Царство небесное, даётся в награду, и усилием достигается.

Почему же мы, тем не менее, всё время говорим о любви? Потому что уверены, будто имеем её. Говорим, что любовь чувство святое, и оправдываем этим чувством, порой, самые бессовестные поступки. Почему он бросил жену, да ещё и с детьми? Потому, что полюбил другую. Полюбил, тогда всё свято.

Когда я ещё работал на железной дороге, то у одной работницы, женщины одинокой, погиб единственный 12-летний сын. Наша смена тогда работала в ночь. Кто-то позвонил и попросил ей сообщить. Весть о гибели мальчика передавалась от одного участка к другому, пока не отыскала несчастную. Почему-то я отчётливо запомнил ту ночную смену. Моя рация была включена, и я слышал как оператор просил найти мать и рассказать, что её мальчик утонул. Я слушал переговоры и всё думал об этой женщине.

Вот, пока ещё она пребывает в неведении. А узнает обо всём минут через пять. И эти пять минут её жизни бесценны, потому что это последние минуты, когда она ещё счастлива. Наверняка даже сама не подозревая, что счастлива. Может, именно в этот момент она недовольна зарплатой, или рабочим графиком, или плохими оценками сына. Сейчас ей расскажут, и её жизнь разделится надвое, на до и после этого известия. И она поймёт, что на самом деле, ещё минуту назад была счастлива.

Я недавно передачу смотрел, посвящённую композитору Александре Пахмутовой. Девочкой 22 июня 1941 года она участвовала в детской музыкальной олимпиаде, в одном из концертных залов Сталинграда. Играла музыка, и дети были в восторге. Потом кто-то из взрослых вышел на сцену и объявил, что началась война и что концерт отменяется. Война, это на самом деле беда, но зачем было прерывать концерт? Разве немцы уже подходили к городу? Пускай бы дети ещё играли, пару лишних часов детства им бы не помешали.

Помню, через полгода, мы стояли с этой женщиной и вместе ждали рабочую электричку. И вспоминаю, как она, заливаясь, хохотала над каким-то пустым анекдотом. Тогда я ещё про себя отметил: «Она способна вот так смеяться через полгода после смерти сына». Тогда для меня это было откровением.

Когда человек говорит тебе о любви, то, скорее всего, ему от тебя что-то нужно. Может, он даже сам не понимает, что именно. Может, ему просто хорошо с тобой. Мы эгоисты. В любом случае человек будет думать о себе, о своём благополучии и удовлетворении, а любовь, всё-таки, подразумевает другое. Любить, в моём понимании, значит быть способным ради любимого чем-то жертвовать, ну хотя бы тем же комфортом. И, вообще, любовь жертвенна. Иногда в разговоре я указываю собеседнику на распятие и спрашиваю:

- Крест на груди это символ. Как вы думаете, символ чего?

Мне часто отвечают, крест – это символ смерти, и никогда, что крест – символ любви.

Однажды звонит мне молодая женщина, по голосу лет тридцати. У них дача, где-то здесь в наших местах. А звонит, мама у неё умерла. Незадолго до смерти покойная хотела придти к нам на службу, болезнь не позволила. Умирая просила дочь обязательно отпеть её в нашем храме.

- Ну, раз человек об этом просил, отпоём обязательно.

-Батюшка, а сколько стоит у вас отпеть?

Я сказал ей какое мы просим пожертвование. В ответ молчание. Продолжаю:

- Если для вас это много, тогда сколько сможете.

- Нет, батюшка, мы люди обеспеченные, и у нас вопрос о деньгах не стоит. Просто, то что вы сейчас озвучили, это унизительно мало. Поймите, моя мама стоит значительно дороже! — Она именно так и сказала «стоит». – Позвольте, я пожертвую ну хотя бы раз в пять больше. Мне даже, знаете, не по себе. Я сама нотариус, и что же получается, моя самая дешёвая услуга стоит дороже, чем отпеть мою маму?!

Сколько помню, мы всегда старались обходиться по минимуму. Ведь и потребностей у нас куда меньше, чем в больших городах. Но мне в голову не приходило привязать размер пожертвования за отпевание к стоимости человеческой души. А сколько она «стоит», наша душа? Кто способен назвать её реальную «цену»? Душа богача дороже души бедняка? Смешно, а человека задело.

- Вы меня, пожалуйста, простите, я не собирался обидеть ни вас, ни вашу маму. Конечно, вы имеете право сделать пожертвование, а мы будем молиться.
Спустя двое суток я отпевал усопшую в храме. И, как мог, старался сгладить возникшую между нами неловкость. После отпевания дочь усопшей, та что звонила мне накануне, подошла к свечному ящику и спросила:

- Так, сколько вы говорите, я вам должна?

Ей ответили, она рассчиталась. Сказала спасибо и ушла.

Прошло всего два дня, и вот уже на пожертвовании никто не настаивает. Значит ли это, что за два дня мама в глазах самых близких людей «подешевела» в пять раз? Тогда я подумал, сколько же она будет «стоить» через сорок дней? А через год? Не сравняется ли её «цена» с самой маленькой свечкой, что ставят у нас на канон?
Но было же это желание, в первые минуты после маминой смерти сделать для неё, такой единственной и горячо любимой, что-то такое, выходящее за пределы рационального мышления. Это и есть то самое, что отцы называют «намерением». «Господь, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — и намерения целует». Они на самом деле стоят того, чтобы их поцеловали.

Но там, где жизнь заканчивается могильным холмиком, прекрасные порывы неизменно упираются в здравый смысл, а зачем? На самом деле, зачем переплачивать там, где от тебя и так ничего не требуют? Для людей, у которых весь мир имеет стоимостное выражение это вопрос непраздный.
Но прежде чем поставить свечу на подсвечник, даже самую маленькую, нужно войти в храм. Только, войти потом будет трудно. Память о намерении не исчезнет и останется тревожить совесть.

Когда-то, много лет назад, мы только начинали восстанавливаться, и нам нужны были деньги, очень нужны. Случись бы это тогда, я бы наверно расстроился. Сейчас нет. Время прошло, и я понял, что восстановленный храм не самоцель. Главное – это сам процесс восстановления, причастность к нему. И ещё я заметил, что далеко не каждому позволяют в нём поучаствовать.

Бывает, примчится человек в церковь с какой-то сиюминутной проблемой. Потом она решается, и он в порыве благодарности хочет немедленно рассчитаться с Господом. Находит настоятеля и предлагает, например, подарить звонницу или купить в храм икону за совершенно непозволительные деньги. Раньше я такому предложению только бы радовался, а сейчас прошу немного подождать, хотя бы пару недель. За это время страсти в его душе поулягутся, и он начнёт рассуждать спокойно. Если желание не исчезнет, можно разговаривать дальше, если нет, значит это не тот человек.

Представляю, зайдёт потом такой «благодетель», посмотрит на иконы, написанные за выморочные деньги, и скажет себе: «Ну, кто тебя за язык тянул? А поп хитрец, подловил в минуту слабости». И будет последнее хуже первого. Пускай храмовый иконостас напишется на пару лет позже, чем бы хотелось, но именно теми, кому это предназначено.

История с гибелью Татьяны случилась много лет назад, и я не думал, что она получит такое неожиданное продолжение. К нам в храм вместе с родителями все эти годы иногда приходила очаровательная девчушка лет семи. Я вообще люблю детей, а этот ребёнок, в отличие от других, ещё и умела задавать вопросы. Даже повзрослев и отдалившись от храма, она продолжала просить меня о встречах и на разговор, точно прилежная ученица, приходила с тетрадкой для записей. Наверное, ей нравилось и то, что мы разговаривали с ней на равных. Во всяком случае, спорить со мной она не стеснялась.

В последнюю нашу встречу она рассказала о своём друге. Он старше её и уже учится в институте.

- Мой друг очень несчастен. Я пыталась говорить с ним о Боге, а он взял и закрыл мне рот ладонью. Для него Бог существо жестокое и беспощадное. Недавно он рассказывал мне историю своей семьи. Батюшка, я его слушала и плакала. И тоже начинаю верить в то, что и вы, и родители меня обманываете! Бог нас не любит, иначе он бы не сделал его сиротой, убив маму, кстати, прямо возле церкви, не сломал бы в тот же год позвоночник его отцу, и не заставил бы их с бабушкой и сестрой фактически голодать. Я знаю, вы мне не ответите, потому что вам нечего ответить. Наверно зря я это затеяла, и всё-таки, прежде чем окончательно снять с себя крест, я решила придти сюда в последний раз и дать вам шанс.

Маленькая и решительная, словно изготовившийся к бою воробышек, она сидела, оперевшись на стол стиснутыми кулачками и ждала.

- Я понимаю твоего друга, если он перестанет обвинять Бога, ему придётся винить отца. А отец, это единственное что у него осталось. А тебе, раз ты ставишь вопрос так принципиально, я дам ответ.

И беспощадно в деталях рассказал как погибла Татьяна, как пытался, забыв о детях, покончить с собой его папа, как, оставшись без средств к существованию, отказалась от нашей помощи его, уже покойная, бабушка.

Моя собеседница, сама не ожидая, попала в одну самых болевых моих точек, потому что я никогда не забывал эту семью. Она сидела напротив меня с широко открытыми от удивления глазами и молчала. Потом потрясённая, так же молча встала и вышла из храма.

Мой маленький друг, я знаю, решение снять крест ты приняла ещё задолго до нашей встречи. Хотя твои многочисленные друзья не заморачиваются и продолжают его носить, правда, я не припомню чтобы когда-нибудь видел их в храме. Ты неравнодушный ищущий человек, ты настоящий человек. И знаешь, я не сомневаюсь, придёт время, ты снова будешь его носить. Потому что ты ищешь истину, а кто ищет, тот обязательно её находит.