Авторитет уголовным преследованием ругателей не достигается, он достигается какими-то другими совершенно вещами. Хотя, конечно, иногда действительно учитель оказывается уязвимым, родители откровенно дома говорят детям: мол, ваши учителя – дураки, вы их не слушайте.

В Госдуме разрабатывают законопроект о уголовном наказании за оскорбление педагога. Изменения предполагается внести в ч. 2 ст. 47 ФЗ «Об образовании в РФ» и привязать их к определенной статье Уголовного кодекса. В частности, предлагается установить запреты для учащихся и их родителей на определенные формы поведения в отношении учителей – «оскорбления, насмешки, упреки в некомпетентности, поучения, формирование негативного отношения в среде учителей и родителей и так далее». Применение насилия в отношении педработника, а также его публичное оскорбление при исполнении им профессиональных обязанностей предлагается приравнять к применению силы или оскорблению в отношении представителя власти, наказание за которое подразумевает штраф, а также обязательные и исправительные работы на срок от 6 месяцев до 1 года. Ответственность несовершеннолетних может варьироваться от выговора до исключения из школы.

Рассуждает писатель, журналист, учитель литературы Ирина Лукьянова.

Я, конечно, понимаю, что этот закон вроде бы как призван защищать меня. То есть, теперь «кто нас обидит, тот трех дней не проживет». Но на самом деле не так все просто. Прежде всего, уголовная ответственность положена за преступления, то есть общественно опасные деяния. Почему оскорбить учителя – общественно опасно, а врача или воспитателя детсада – общественно не опасно?

Кого собирается наказывать этот закон? За нетяжкие преступления у нас уголовная ответственность наступает с шестнадцати лет. Детей уголовно наказывать все равно не будут, это противоречит закону. Родителей за совершенные детьми преступления у нас тоже нельзя уголовно наказывать, только административно. Если твой несовершеннолетний ребенок, скажем, занимался вандализмом и расписывал из баллончика стены метрополитена, то ты можешь получить административное взыскание. Вандализм хотя и считается преступлением, а не правонарушением, уголовную ответственность ты за своего ребенка нести не можешь, потому что уголовная ответственность у нас индивидуальна.

А если учитель ошибся?

Кроме того, очень любопытно, что учителя здесь фактически приравниваются к государственным служащим. Это палка о двух концах. Я совершенно не хочу быть государственным служащим. Им не положено бизнесом заниматься, например, еще много чего нельзя. Но если уж они нас к ним приравнивают, то давайте и во всем остальном пусть приравняют – в пенсиях, например. Кстати, а учителей частных школ можно будет оскорблять или нет?

Есть еще и содержательные моменты, очень печальные. Прежде всего, депутат Шудегов предлагает сделать предметом уголовной ответственности «оскорбления, насмешки, упреки в профессиональной некомпетентности». Здесь непременно нужно понимать, что такое «оскорбления» и «насмешки», раз уж Госдума хочет пополнить армию уголовников. Нужны четкие определения, которые дать невозможно: насмешка может быть вообще невербальной.

А упреки в профессиональной некомпетентности? Ну, давайте по-честному: есть среди учителей непогрешимые? Такие, кто никогда не ошибается? Довольно часто такое бывает: учитель исправляет в домашней работе правильный вариант на неправильный и настаивает на своей правоте. Если ребенок ему говорит, что тот не прав, – он сомневается в профессиональной компетенции педагога? А когда учитель вместо того, чтобы вести урок, рассказывает истории из своей жизни – дети и родители имеют право усомниться в его профессиональной компетентности? Или усомниться можно, а упрекать нельзя? Вот если родители приходят и жалуются на такие вещи, – они сомневаются в профессиональной компетентности педагога, или не сомневаются? Это предмет уголовной ответственности, или не предмет?

Меня пугает это включение в сферу уголовного права и законодательного регулирования вещей, которые должны регулироваться этикой. Такие вещи никогда не были предметом уголовного разбирательства. Это, по-моему, понимала еще Екатерина ІІ, когда формулировала свой наказ законодателям. Она как раз там говорила: «Нужно различать законы от обычаев. Первые установляются законодателем, вторые — всем вообще народом. Следует, поэтому, закон изменять законами, а обычаи — обычаями, но не наоборот». И еще в том же «Наказе» сказано: всякое наказание, налагаемое не по необходимости, — тиранское. А законы, которые переходят меру в благом, часто бывают источником зла. Перечитала бы Госдума Екатеринин «Наказ», что ли.

Кто кого оскорбляет?

У меня не очень большой стаж работы в школе, всего семь лет. Но за эти семь лет я как учитель ни разу не подвергалась никаким оскорблениям. В профессиональной некомпетентности один раз упрекнули. На мой взгляд, если это случается, тут не в полицию надо бежать, а серьезно, спокойно и честно разговаривать с родителями – пытаться понять, что стоит за их обвинениями, что их беспокоит. Тогда есть возможность найти какие-то конструктивные решения.

Но за те десять лет, что я училась в школе и за те четырнадцать лет, что мои дети ходили в ближайшую к дому школу, меня столько раз оскорбляли и столько раз сомневались в моей родительской компетентности, что мне кажется, совершенно нечестно делать вид, что учителя – невинные страдальцы, бесконечно оскорбляемые родителями и детьми. Конфликт – всегда двусторонний процесс.

«Голову ты дома не забыл?», «Что ты тут мне стоишь улыбаешься?», «А он цветет, как майская роза на помойке», «Вы бы лучше ребенком занимались, а не карьерой», «Ваш ребенок неадекватен, без справки психиатра в школу не приходите»… Эта манера разговора, к сожалению, у многих педагогов – просто уже неотъемлемая часть личности. Это в них въелось, как угольная пыль в шахтера. Если ты требуешь к себе уважения – для начала не допускай таких вещей сам.

Я однажды прочитала в статье о школьных конфликтах: практически все случаи оскорбления педагогов, если речь не идет о душевном нездоровье виновника, как правило, вызваны тем, что педагог нарушил профессиональную этику, сам повел себя некорректно. Учитель что-то сделал не то, а ученик или родители среагировали на это неправовым способом. Но в школах совершенно не умеют разрешать конфликты.

Нужен контракт?

Никто не умеет решать конфликты разумно и спокойно. Все тут же начинают увеличивать громкость и мощность повышать: «Я тебя задавлю!» – «Нет, я тебя задавлю!»; «Это вы виноваты!» – «Нет, это вы виноваты!». И вместо того, чтобы каким-то образом помогать школе снижать этот уровень напряжения, наши законодатели предполагают его повышать. Предлагаемая мера не повысит авторитет учителя. Тебя излупят плетками, и ты полюбишь меня как миленькая, говорил один принц в кино.

Авторитет уголовным преследованием ругателей не достигается, он достигается какими-то другими совершенно вещами. Хотя, конечно, иногда действительно учитель оказывается уязвимым, родители откровенно дома говорят детям: мол, ваши учителя – дураки, вы их не слушайте. Ребенок приходит в школу и говорит: «А я вообще вас слушать не обязан, вы мне никто». Доводилось слышать, как коллеги из других школ жалуются.

Здесь масса неурегулированных собственных вопросов между родителями и детьми. Если родители не в состоянии объяснить ребенку, зачем он ходит в школу, и с ним договориться, не надо перекладывать эту обязанность на учителя. Если ребенок приходит в школу, он должен понимать, что он в этой школе делает, и какие правила должен в ней соблюдать.

Здесь обязательно нужен какой-то трехсторонний договор. Родители, ребенок, учитель – вот три стороны образовательного процесса, которые между собой должны договориться о базовых правилах и нормах, которые все соблюдают в этом процессе. А если не соблюдают, то уже потом наступают какие-то последствия. А у нас, если эти нормы нарушаются, происходит скандал и взаимные обвинения: это вы не умеете его учить! – нет, это вы не умеете его воспитывать!

Школа – территория правового хаоса. Существует огромное количество каких-то расписаний, циркуляров, указаний, распоряжений, методических писем, правил, норм, – но нет общего свода правил, никто не знает своих прав и обязанностей, никто не знает, чем регулируются конкретные вопросы взаимоотношений между учеником, родителем и учителем. Все конфликты решаются «по понятиям» – кто кого нагнет.

Масло в огонь

Ну, хорошо: ты не можешь оскорблять учителя, когда он оскорбил твоего ребенка. А что ты можешь? Ну да, ты можешь пойти в департамент образования. А что может сделать ученик, когда учитель его оскорбляет или бьет, например? С такими случаями я тоже сталкивалась. Родители не знают. Многим кажется, что идти жаловаться — нехорошо, а надо прямо сразу этого учителя как можно больнее побить или обидеть. Еще страшнее, когда родители говорят про ребенка – так ему и надо, заслужил.

С другой стороны, сейчас школы и учителя под таким прицельным взглядом образовательного начальства, любая жалоба родителей в вышестоящие инстанции тут же обрушивает на школу волну проверок. Теперь, значит, у учителя найдется ответная мера: а мы вас — вот уголовными наказаниями!

Я не знаю, к чему это приведет. Стенка на стенку пойдет. «А мы вас ущучим административно» «А мы вас ущучим уголовно!». Это не погасит войну между сторонами образовательного процесса, а только выведет ее на следующий уровень. Школе понадобится еще больше юристов. Кому это все надо – я не знаю. И не уверена, что эта законодательная норма, даже если ее примут, будет работать.

Территория конфликта – общество

Школы очень неоднородны – и по составу учащихся, и по составу педагогов, и по политике, которая в них принята. Школа – всегда территория конфликта. Дети конфликтуют друг с другом, с родителями, с учителями, родители – с учителями и детьми, учителя – с детьми и родителями… У родителей свои представления о прекрасном, им все время что-то в школе не нравится. Конфликт заложен в самой природе школы.

Но не только школа, а вообще все общество в целом цивилизованно разрешать конфликты не умеет. Я читала у какого-то бизнес-тренера, что из того, что он предлагает, максимальным спросом пользуются тренинги по жесткому ведению переговоров, а не по разрешению конфликтов. Люди не хотят учиться договариваться, они хотят учиться жестко навязывать оппоненту свои правила игры, «нагибать» его и заставлять подчиниться. И все конфликты происходят именно по этому варианту: «Ты мне, падши, поклонись!» – «Нет, ты мне, падши, поклонись!» Если ни один другому не кланяется, конфликт переходит в стадию рукоприкладства – и так далее. Нет ни навыка ведения переговоров, ни вообще умения разговаривать друг с другом.

Курс дипломатии для родителей

Я сотрудничаю с родительской организацией «Импульс»; мы рассказываем родителям сложных детей, как строить отношения со школой, как вести конструктивный диалог. Защищать своего ребенка, быть на его стороне – этого родители тоже не умеют. Нападки на ребенка они воспринимают как нападки на себя. Либо уходят в глухую самозащиту: «Мой ребенок прекрасный, просто вы не умеете его готовить», – либо, защищая себя, переходят в нападение на ребенка: «Ах ты, подлец такой, я тебе покажу кузькину мать»…

Иногда я слышу, как родители разговаривают со своими детьми–подростками, у которых я сложности с учебой – это просто беда. Совершеннейший латиноамериканский сериал: «Луис Альберто, мне надо с тобой серьезно поговорить» – «Нам не о чем разговаривать, Марианна!» – хлоп дверью.

«Вы делайте с ним что хотите, я отказываюсь – он меня не слушается», – вот, например, заявление, которое родитель бросает в лицо учителям. Или, наоборот, учитель родителям: «Забирайте вашего ребенка из школы, он необучаем, я с ним не справляюсь, делайте с ним что хотите». Имеется в виду: вы его отвезите к специалисту, пусть тот его починит и вернет. А ведь «починить» ребенка нельзя. Ребенок у них – учителя и родителей – общий, и работа с ним должна быть общей.

У нас в школе была такая игра, когда все кидаются грязной тряпкой. Цель игры – чтобы эта тряпка у тебя не задержалась на тот момент, когда прозвенит звонок. И вот ребенка в этой системе перекидывают, как такую вот тряпку. «Вы с ним занимайтесь!» – «Нет, вы с ним занимайтесь!» Ну, это уже отдельная история, очень больная для меня…

Требуются посредники

Нет в школе того звена, которое бы эти конфликты решало. Иногда, если в школе хорошая психологическая служба, она часть этих забот берет на себя. Но что мы сейчас видим? В целях повышения заработной платы, в целях экономической эффективности учебных заведений все, кто не преподает непосредственно детям предметы, весь этот персонал из школ выводится. Некому этим заниматься. Никто не берет на себя эту ответственность.

Тут есть некоторый опыт, накопленный детскими омбудсменами – людьми, которые реально посредничают между детьми и школьной администрацией, или между школьной администрацией и родителями, и действительно помогает улаживать какие-то образовательные конфликты. Но саму идею школьных омбудсменов тоже принимают в штыки: как же, ведь дети будут на учителей жаловаться, — ужас, караул и ювенальная юстиция.

Пока почти повсюду – разброд и шатания, а дети, учителя и родители бесконечно воюют друг с другом.

Записал Артем Левченко.